Веселов Алексей Васильевич - почетный гражданин Бокситогорска

Март 1942 года. Время очень тяжелое. Фашистские полчища у стен Ленинграда. Под пятой оккупантов Прибалтика, Украина, Белоруссия, многие области Российской Федерации. Гитлеровцы рвутся все дальше и дальше на восток. Красная Армия, напрягая все силы, сдерживает яростные атаки врага.

В это время после изнурительного многодневного марша мы прибыли на передовую в распоряжение 1082 стрелкового полка, занимавшего оборону на во­сточном берегу Волхова, в районе Киришей. Сейчас в Киришах большой нефтеперерабатывающий завод. Город украшают многоэтажные жилые дома. А в ту суровую военную пору здесь одиноко чернели скелеты разрушенных бомбами и снарядами зданий.

На фронт прибыло молодое пополнение. Это были тихвинские, бокситогорские, новгородские парни 1924 года рождения. В ту пору многим из нас не было и восемнадцати.

На новичков хмуро и недоверчиво "глядели обросшие, закопченные лица фронтовиков. А когда кто- то из наших ребят спросил: «А табачок здесь дают?» — на суровом лице пожилого солдата появилась улыбка: «Здесь все дают, сынки, вплоть до путевки в рай».

В рай попадать никому не хотелось. Как ни тяжела была в ту пору солдатская ноша, умирать раньше времени никто не желал. И когда начался минометный обстрел, молодых бойцов словно ветром сдуло — все забрались в землянки и блиндажи. Мины рвались совсем близко. Дрожали над головой бревна наката, сыпался песок. Для многих это было первое боевое крещение, так сказать, посвящение во фронтовики.

Так уж, видно, устроен человек: он быстро привыкает к любой обстановке. Кругом свистят пули, а ты присядешь под куст, вытащишь из-за голенища ложку и работаешь ею, пока в солдатском котелке не покажется дно. А попадешь в блиндаж — сразу к тесной печурке. Сунешь в самый огонь намокшие и за твердевшие на морозе валенки — и никакие снаряды тебя не разбудят.

Волхов еще покрыт льдом. На том берегу глубоко зарылись в землю немцы. Они почти круглые сутки палят по нашему берегу из пулеметов, орудий, минометов. У нас есть приказ: без видимой цели не стрелять, беречь патроны.

Вечер. Мы с товарищем лежим за пулеметом, внимательно всматриваемся вдаль: не покажутся ли фрицы на берегу. Над Волховом вспыхивают осветительные ракеты. У немцев так заведено: с наступлением темноты все время освещают реку, боятся, не подошли бы русские разведчики. Недалеко от нашего «максима» стоит пушка. Когда начинается минометный обстрел, артиллеристы залезают в укрытие. Нам хорошо слышно, как звенят осколки, попадающие в пушку.

Пришел проверять посты командир взвода станковых пулеметчиков лейтенант Краснов. Он вологодский. Соскучился по русской бане с паром. Не раз говорил: «Вот отвоюем у фашистов деревню, обязательно натопим баню и попаримся». Сегодня наш лейтенант ходит по переднему краю во весь рост, ругает фашистов на чем свет стоит. Потом ко мне: «А ты чего молчишь, давай-ка поговорим с фашистами». Ложится за пулемет и одну за другой шлет на тот берег длинные пулеметные очереди. Фашисты быстро засекли. И не успел Краснов приподняться, как ответная очередь из крупнокалиберного пулемета прошила живот лейтенанта. Лицо его сдела­лось бледным, как снег. Истекающего кровью командира потащили в землянку. Он умер от тяжелых ран. Вот и попарились в бане, о которой мечтали столько долгих дней и ночей! Какая нелепая смерть! Мы, пулеметчики, очень жалели своего командира.

Не раз наши подразделения переходили в наступление, пытались выбить фашистов, засевших на противо­положном берегу. Перед каждой атакой, которая начиналась обычно под утро, по фашистским укреплениям били орудия, на вражеские позиции обрушивали свои смертоносные залпы «катюши». В эти минуты на том берегу пылал огонь, взлетали вверх тяжелые бревна и глыбы замерзшей земли. Казалось, там не осталось ничего живого. А когда наши бойцы стремительно бросались на волховский лед, снова оживали огневые точки врага. Наши подразделения попадали под губительный обстрел, несли большие потери и откатывались назад. На почерневшем от разрывов мин и трупов льду стонали раненые. Со всех сторон слышалось: «Товарищи, помогите!». В бою действует неписаный закон: сам погибай, а товарища спасай. Натянув маскхалаты, прихватив веревки, ползли на выручку своих товарищей бойцы. Если погибал один, на смену ему спешил дру­гой. И так до тех пор, пока не удавалось вытащить из-под обстрела всех раненых.

На фронт пришла весна. Война войной, а природа делает свое дело. Ярко светило апрельское солнце, сгоняя снег с седого Волхова, с израненной киришской земли. Случалось, и на переднем крае выдавались тихие часы, и на какое-то время забывалось, что кругом бушует война и каждую минуту тебя могут убить. В такие часы мы потихоньку напевали «Синий платочек» и думали о доме родном, о том, как внезапно оборвалось наше короткое детство, а у многих и жизнь.

Но на фронте такая тишина всегда обманчива. Внезапно в весеннюю тишину врывался зловещий свист мин и снарядов, и синее весеннее небо закрывали тучи дыма. Бойцы прижимались к земле, плотнее сжимали винтовки и зорко смотрели вперед: не пойдут ли фашисты в атаку.

День 11 апреля мне запомнился на всю жизнь. Когда мы перетаскивали пулемет на новую позицию, я внезапно почувствовал сильный удар по ногам, словно ударили раскаленной цепью. Упал, сраженный разрывными пулями из вражеского пулемета. Тяжелое ранение на долгие месяцы приковало к госпитальной койке. Хвойная, Сокол под Вологдой, Петропавловск в Северном Казахстане — везде раненые бойцы были окружены лас­кой и вниманием. В каждом госпитале было много шефов. Простые советские люди — это были женщины и дети — часто навещали защитников Родины, приносили подарки. А ведь время тогда было очень тяжелое, и не только на фронте, но и в тылу.

Прошли многие годы. Но солдаты никогда не забудут тех грозных дней, когда они бились с коварным и сильным врагом, проливали свою кровь, отдавали свои жизни ради счастья и мира на земле.

Веселов, А. И как бы трудно ни бывало… // Новый путь. – 1968. – 2 марта. – С. 2.


МБУ «Бокситогорский межпоселенческий культурно-методический центр»
© 2024