В ту памятную ночь сержант Иванов находился в боевом охранении. Расположившись в окопчике, он до боли в глазах всматривался в непроглядную тьму. Одера не было видно, но чувствовалось, что река находится недалеко: от нее тянуло сыростью и прохладой.

В полночь его внимание привлек шорох приближающихся шагов. Неизвестные двигались не от реки, а из тыла наших войск. Кто они? Свои или чужие? Быстро взведя автомат, сержант громко скомандовал: «Стой! Кто идет?» В ответ прогремела автоматная очередь. «Немцы!» — пронеслось в голове. До них считанные метры. Медлить никак нельзя. Взмах руки — ив гитлеровцев полетела граната. Вслед за этим он прошил наседавшую толпу длинной автоматной очередью.

Когда смолкла стрельба, из темноты раздался крик: «Русс, Гитлер капут! Сдаемся в плен!»

Из пятнадцати оккупантов, выходящих из окружения, тринадцать оказалось убитыми. Двое, чудом оставшиеся в живых, подошли к смельчаку с поднятыми руками. Немного погодя, к месту стычки прибежал командир взвода. Но помощь не потребовалась. Обоих пленных увели в штаб полка.

Рано утром по приказу командования подразделения 1287-го стрелкового полка, в составе которого воевал наш земляк, спешно перебрасывались на помощь соседям. Этого требовала сложившаяся обстановка. С занимаемых позиций сержанту Иванову, как и остальным, пришлось ползти по-пластунски, так как местность была открытая, и противник вел ураганный огонь из всех видов оружия.

Продолжая выполнять приказ, сержант внезапно почувствовал в правой ноге острую боль. Вторая пуля угодила в левую ногу, третья — тоже в левую. Стрелял откуда-то из укрытия немецкий снайпер. Оставляя за собой кровавый след, Иванов продолжал уходить к своим. Полз через трупы и проволочные заграждения. Вот и окоп. В него свалился вниз головой. Кое-как развернулся и лег на спину. Затем попробовал сесть. Попытался снять сапоги, чтобы сделать перевязку. Но сил не хватало. Здесь же, в укрытии, теряя сознание, прижав к себе автомат, он как будто провалился в бесконечность.

Очнулся на рассвете. С трудом выкарабкавшись из окопа, он снова пополз к своим. Приблизился к железно­дорожной станции, увидел подбитый немецкий танк. Вблизи машины прохаживался часовой. Форма одежды похожа на немецкую. Решил изменить маршрут в сторону железнодорожной будки. Когда до постройки оста­валось несколько метров, неожиданно встретил двух наших офицеров. Не теряя времени, те доставили раненого к кирпичному сараю, уложили на кучу оставленного сена. Один из них приказал часовому (им оказался поляк) немедленно разыскать санинструктора. Прибывшие вскоре трое польских солдат во главе с медиком оказали раненому медицинскую помощь, а затем на носилках отнесли в подвал кирпичного здания. И снова солдат впал в забытье.

Когда вернулось сознание, увидел перед собой командира батальона.

— Жив, Иванов.

— Жив, товарищ майор. Спасибо нашим офицерам и польским друзьям. Всю жизнь их помнить буду.

Отвоевался ты, Иванов, — сказал командир. — В госпитале тебя вылечат и вернешься домой. А нам нужно дойти до Берлина. Ну, прощай. — И надев на голову стальную каску, офицер быстро вышел из подвала.

Это только один из боевых эпизодов ветерана минувшей войны. А сколько их было в жестоких схватках с ненавистным врагом, начиная с Волховского фронта! Теперь все это воспоминания, но тогда, в годы войны, бы­ло очень тяжело. Какими трудностями и нечеловеческими усилиями завоевана победа, знают только люди старшего поколения, и в первую очередь наши фронтовики.

Василий Тимофеевич Иванов трудится в глиноземном цехе Тихвинского глиноземного завода ремонтным слесарем, выполняет одновременно обязанности неосвобожденного бригадира. Руководимый им коллектив, состоящий из одиннадцати ремонтников, из месяца в месяц успешно справляется с производственными заданиями, обеспечивает своевременный ремонт промышленного оборудования на переделе дробления спека.

Кузнецов, Л. Шел бой на Одере // Новый путь. – 1973. – 5 апреля. – С. 3.

МБУ «Бокситогорский межпоселенческий культурно-методический центр»