Ночные встречи

Снег на морозе под лыжами так сильно скрипел, что этот скрип привлек внимание противника. Немцы выпустили в наше направле­ние десяток мин. Пронесло...

Ночь была неблагоприятная для разведки. Пока добирались до места назначения, выглянула луна. Мы проскочили опасную зону, и к двум часам ночи вся группа достигла намеченного пункта. Это был покинутый хозяевами хутор. Было известно, что, в нем находятся два неизвестных лица. Кто они? Что могло интересовать их на территории фронтовой полосы? Узнать обо всем этом и было возложено на нашу группу.

Мы устроили засаду. Ожидание оказалось длительным. Только на третью ночь нам удалось увидеть неизвестных. Они вышли из лесу со стороны расположения немецких частей. Было видно по всему, что приходят сюда не первый раз. Не подозревая нашего присутствия, эти двое неторопливо вошли в дом. Выждав, когда они там расположатся, разведчики без шума окружили избу. Мы приняли все меры предосторожности на случай вооруженного сопротивления. «Готовьтесь!» — тихо приказал командир и, пригнувшись, прокрался к окнам дома.

Затем крикнул: «Выходите из помещения, вы окру­жены!».

Неизвестные открыли огонь.

Мы залегли. Решили от­ветного огня не открывать, ждать рассвета.

На рассвете в доме послышался громкий неразборчивый разговор. Было похоже, что ссорились. Крик... еще крик, и за ним — выстрел.

Через минуту распахнулась дверь и на крыльцо вышел мужчина. В седом морозном рассвете утра он был виден отчетливо. Новенький армейский полушубок, на голове шапка-ушанка, обут в серые валенки. Он был без оружия.

— Кто из вас старший по чину? — спросил он. — Я буду говорить с ним, и только наедине.

Обыскав задержанного, наша разведгруппа благополучно возвратилась в соединение. Задача с двумя неизвестными, заброшенными в хутор, была решена. Один из них добровольно шел сам. Другого пришлось тащить.

В ходе следствия установлено, что задержанный нами был немецким разведчиком. Он, будучи старшим, получил указание от своих хозяев: в случае провала застрелить напарника и давать советскому следствию ложные показания.

Но уйти от возмездия не удалось.

...Эта операция была первым успехом разведчиков нашего соединения в тяжелый для нас декабрь 1941 года.

На большой дороге

Совещание было необычным. Точнее, необычным было поведение нашего начальника отдела майора Василия Ивановича. Обычно весельчак и острослов, на этот раз он был подчеркнуто серьезен и требователен. Заставлял решать задачи одну за другой, проверяя, на сколько их оперативно могут решать подчиненные. И, видимо, убедившись, что ребята неплохо разбираются в теории, он приступил к конкретному делу.

Речь шла о поимке вражеского лазутчика, заброшенного в расположение наших воинских частей.

Летом 1942 года на фронтах Великой Отечественной войны шли кровопролитные бои. Советская Армия доблестно защищала каждую пядь земли от натиска фашистских полчищ. Тяжелое было время.

На одном из направлений южного фронта произошло следующее событие, ставшее достоянием нашей разведки.

— Ваши документы. Подойдите поближе ко мне, — окликнул двух молодых солдат человек в форме старшего лейтенанта. Он сидел на камне у обочины дороги и встал только тогда, когда солдаты, поприветствовав, по­дошли к нему,

— Имеем задание получить в политотделе штаба «Боевые листки» и свежие газеты, — отрапортовал один из них.

Мы — художники-информаторы, — добавил другой, по-штатски игнорируя армейскую форму обращения.

Офицер резко повернулся к нему, строго прикрикнул:

— Как стоите? Что за неряшливый вид? Ворот гимнастерки расстегнут!

Солдат торопливо привел себя в порядок. Второй спросил: «Разрешите идти?».

— Идите. Тоже мне, художники...

По имеющимся данным, — докладывал на совещании майор Василий Иванович, — агент одет в форму офицера Советской Армии, вооружен пистолетом «ТТ», снабжен удостоверением личности.— Он помолчал и затем добавил: — Поступают сигналы (вчера, например, были у меня два художника-информатоpa) об активной деятельности этого агента. Какой-то офицер на дороге, идущей от передовой к тылам, останавливает солдат-одиночек, делает им замечания за неопрятный вид, спрашивает, какой они части, кто командир. Наивная, детская игра... Но обнаглел, подлец, действует открыто.

Задача наша такая...

Большая дорога с побелевшими валунами на ее обочине. Неподалеку — редкий сосняк. Новая встреча у заветного камня: офицер и два солдата. Офицер резким голосом спрашивает:

— Как стоите? Почему не застегнут ворот гимнастерки? Из какой части?

Вдруг солдаты, как по команде, бросились на офицера, скрутили ему руки, опрокинули на землю. Из сосняка подошла подлюга. Задержанный был обезоружен. В кармане гимнастерки лежала справка на имя старшего лейтенанта Сидорова, который «... по излечении в эвакогоспитале (номер такой-то) выписан в часть для прохождения дальнейшей службы. Печать, подпись».

— В чем дело? Как вы смеете? Я буду жаловаться, — сопротивлялся человек в форме офицера Советской Армии.

— Жалуйся, — сказали разведчики. — Крути на всю катушку. Авось, кто из ваших услышит.

В лесу, в трех километрах от фронтовой дороги, был обнаружен тайник, где хранились рация, шифр, документы.

Рация пригодилась. Советские разведчики некоторое время использовали ее для дезинформации ближайших немецких частей. Противник принимал все за чистую монету и даже вынес благодарность агенту № С.

Операция «Огурец»

В один из августовских дней 1941 года наша 88-я стрелковая дивизия, выгрузившись на небольшой железнодорожной станции, прямо с ходу вступила в бой с противником. Перевес был на стороне немцев. Не выявив по-настоящему обстановку на данном направлении и не имея опыта ведения боя в лесистой местности, дивизия понесла большие потери. Был убит командир дивизии генерал-майор и тяжело ранен дивизионный комиссар. Два полка, выйдя из боя, заняли оборону, а 758-й стрелковый оказался в окружении на высоте «Огурец».

Пока было питание для рации, полк поддерживал радиосвязь со штабом дивизии. Затем она прекратилась. Попытка забросить на самолете продукты питания, боеприпасы не увенчалась успехом.

Где выход?

Командование решило послать на сопку разведгруппу. Выбор пал на пограничников, проходивших службу при особом отделе дивизии. Некоторые из них знали местность, умели ориентироваться в сложившейся обстановке. Возглавить группу в составе десяти человек было поручено мне.

... Мы вышли ночью на левый фланг по маршруту движения полка в район высоты «Огурец». На рассвете тихо подошли к деревне Ложково. В ней оказались разрозненные тыловые службы полка, всего человек двадцать с ранеными и охраной. Никакой связи с полком и со штабом дивизии они не имели. Организовав эвакуацию раненых и вывозку имущества, группа двинулась дальше. Примерно в пяти километрах от Ложкова наткнулись на обозы тыла полка.

Вперед идти нельзя. Немцы обнаружили нас и открыли пулеметный и минометный огонь. Пришлось от­ступить. Пробиться в намеченный квадрат с левого фланга тоже не удалось.

Вернулись, отдохнули немного. Получили на КП дивизии приказ осуществить вылазку с той же задачей, но уже с правого фланга. Ночью нам удалось пересечь дорогу.

Лесом и болотом с рассветом вышли на высоту. Шли по ней не остерегаясь, в полный рост. Всюду — воронки от артиллерийского и минометного обстрела. Сосновый бор покалечен, на опушках — голые изуродованные одиночные деревья и холмики свежей земли с захороненными воинами. По этим признакам, не обращаясь к карте, мы определили, что находимся точно на сопке «Огурец».

Было тихо. Вдруг мы заметили вдалеке человека, который взмахом руки показывал нам: «Приближайтесь перебежками по одному». Мы поняли эти сигналы и, когда преодолели расстояние, приблизились к нему. Это был капитан, отрекомендовавшийся командиром осажденного батальона. Мне пришлось услышать справедливую критику в наш адрес:

— Вы что, по Невскому прогуливаетесь? Видно, что не нюхали еще пороху.

Потом отошел немного, улыбнулся доброжелательно, сказал: «Ладно, добрались-таки. Нет ли у вас курева? Ребята мои загрустили. Сам-то я не курю».

Скоро нам была известна вся обстановка на высоте «Огурец». Сопка методически обстреливалась фашист­скими частями, а КП батальона и место укрытия командования полка за полотном узкоколейки — снайперами («кукушками») с деревьев. Наша группа заняла оборону на оголенном участке. А в полдень пришлось отби­вать атаку финских шуцкоровцев.

К командованию полка удалось проскочить через полотно железной дороги одному бойцу из нашей разведгруппы, Он передал, чтобы они своими силами ночью прорыли под насыпью узкоколейки туннель и поодиночке выходили на КП батальона. Ожидание было томительным. Но вот еще до рассвета в указанном направлении вышли полковой комиссар, начальник штаба полка, начальник связи и остатки бойцов комендантского взвода. На следующую ночь с боями удалось пробиться к своим и вывести оставшийся личный состав полка, секретные документы и знамя полка.

Задание командования было выполнено. Наша разведгруппа в схватке с врагом потеряла двух бойцов. Они остались навсегда лежать на сопке «Огурец».

Дивизия пополнилась личным составом, закалилась в боях, приобрела навыки и боевой опыт. И в после­дующих боях с противником заслужила право называться почетной гвардейской стрелковой дивизией. Она прошла длинный и сложный путь по дорогам войны до полного разгрома немецко-фашистских захватчиков. Сейчас, накануне полувекового юбилея Советских Вооруженных Сил, я чту память воинов, павших смертью храбрых в боях за честь и независимость нашей Родины.

Зимин, А. Ночные встречи // Новый путь. – 1968. – 25 января. – С. 4. «На большой дороге» – 26 января. – С. 4. Операция на сопке «Огурец». – 27 января. – С. 4.

МБУ «Бокситогорский межпоселенческий культурно-методический центр»